В последний момент [ЛП] - Микалея Смельтзер

Я первая прервала зрительный контакт, не в силах выдержать напряжение момента.

Завтрак мы закончили в относительной тишине.

Я схватила наши тарелки и усердно стала мыть их в раковине. Услышала, как хлопнула дверь в гараж и поняла, что мама ушла в свою студию. Никогда прежде меня не волновало, сколько она работает, но знала, что для нее это не чувствуется, как работа. Это ее страсть, как у меня — музыка. Хотя я сомневалась, что сделаю музыку своей карьерой.

Мгновение спустя я почувствовала, как Мэддокс подошел сзади, и мои мысли прервались.

— Позволь помочь, — он схватил чистую, но влажную тарелку, вытер ее полотенцем и отставил в сторону. Уперся руками в столешницу, склонил голову и посмотрел на меня, от чего я оставила свое занятие. — Я хочу тебе кое-что показать.

— О, — я задумалась. — Хорошо?

Не знаю, почему это прозвучало, как вопрос.

Он криво усмехнулся, взгляд его серебристых глаз стал серьезным.

Я думала, что он продолжит, но Мэддокс взял следующую тарелку из моих рук и протер ее, словно ничего не произошло.

Парни.

С ними так сложно.

На самом деле я посчитала, что он захочет показать мне что-то. Думала, это может быть очередное «приключение», но его взгляд был серьезным, от чего у меня зародились сомнения. Чувствовала, что должно произойти что-то важное, но, возможно, многое было мне не понятно.

Мы закончили с посудой, и Мэддокс предложил заехать к нему домой, чтобы переодеться, прежде чем поехать туда, куда планировал.

Я ждала в машине, потому что не хотела столкнуться с Матиасом. Все еще не отошла от его вспышки после упоминания девушки по имени Реми.

Через десять минут увидела, как Мэддокс вышел из гостевого домика. Он переоделся в другие джинсы, белую футболку и джинсовую рубашку на пуговицах с закатанными рукавами. Когда парень обернулся, чтобы закрыть дверь, я рассмеялась, заметив в заднем кармане барабанные палочки.

Мэддокс сел в машину, бросив палочки в подстаканник и выехал на проезжую часть, не говоря ни слова о месте назначения.

Я решила сесть и расслабиться. Не было смысла переживать.

Двадцать минут спустя он съехал с главной дороги на грунтовую. Я знала, что она ведет в дерьмовый район с обветшалыми домами — хотя на самом деле это вовсе и не дома, а трейлеры — и ужасными людьми… Большей частью наркоманами.

— Зачем мы сюда приехали? — спросила я, вертя головой по сторонам.

Мэддокс поморщился, почесал щетинистый подбородок. Постучал пальцами по рулевому колесу, задумавшись.

— Я посчитал… с того случая в ванной комнате, — я поморщилась, вспомнив, как рыдала на его плече словно ребенок, лепеча о своем отце-мудаке. Он уставился на меня, прежде чем продолжить, — и понял, что не очень-то откровенничал о своей жизни до того, как нас усыновили Карен и Пол. Мне хочется изменить это… Так что я начну с самого начала.

Я тяжело сглотнула. Не знала, что сказать. На самом деле не этого я ожидала, когда он сказал, что хочет кое-что мне показать.

— Мэддокс, — начала я, но он поднял руку, призывая замолчать.

— Не нужно ничего говорить.

Он съехал с дороги на тропинку, которая явно не была дорогой, и проехал еще немного, прежде чем остановиться. Вокруг машины густо росли деревья, скрывая нас от посторонних глаз.

Мэддокс заглушил двигатель и продолжал держать ключ в руке. Он не смотрел на меня, и я чувствовала, что ему нужно собраться с духом.

Мэддокс сделал несколько глубоких вдохов и отстегнул ремень безопасности. Он смотрел на меня с неопределенным выражением на лице.

— Ты готова?

— А ты? — уточнила я. Кажется, этот вопрос был более важным.

Он кивнул, глядя на лобовое стекло.

— Да.

Выбрался из машины, и я последовала за ним.

Мэддокс надел солнцезащитные очки и посмотрел через плечо на то место, где стояла я.

— Идем, — кивнул.

— Сюда? — я указала вперед. — Разве нам не в другую сторону? — Кивнула за наши спины на трейлерный парк. — Думала, ты просто хочешь спрятать машину. Я, конечно, не эксперт, но подобным автомобилям здесь не место, — пробормотала я.

Он ухмыльнулся и подошел ко мне.

— Нет, мы не пойдем туда. Когда я уехал, то поклялся больше не возвращаться в это место.

— Но мы все же здесь? — мне было неловко. Хотелось, чтобы он просто перешел к делу.

— Хоть моя жизнь и была ужасна, было одно место, которое не хранило плохих воспоминаний, лишь хорошие. Его я хотел показать тебе. Мое убежище, — Мэддокс взял меня за руку и переплел наши пальцы. — Я расскажу тебе и об уродливых частях своей жизни, которые разрушали и ломали меня, но сначала покажу красивые стороны.

Не говоря больше ни слова, он повел меня вперед, продираясь сквозь заросли кустарника и ветви деревьев.

— Это недалеко, — сказал Мэддокс.

Он был прав. Через минуту нашего путешествия сквозь заросли деревьев, мы увидели маленький ручей. Я остановилась и закрыла глаза, прислушиваясь к звукам воды.

Открыв глаза, я улыбнулась.

— Это твое счастливое место.

Мэддокс опустился на землю, уперся руками в колени.

— Да.

Он посмотрел наверх, его глаза были закрыты солнечными очками.

Слева росла большая ива. К одной из ветвей были привязаны качели из автомобильной покрышки.

Мэддокс заметил, куда я смотрела.

— Эзра, Матиас и я повесили их однажды. Полагаю, нам было лет по десять, — со смехом добавил он. — Думаю, я был чертовски смелым, когда забрался на дерево и повесил их, — покачал головой и провел руками по лицу, сдвинув очки. — Мы были такими юными, — тихо добавил себе под нос.

Я свела брови на переносице.

— Ты все еще молод.

Он прищурился, поправляя очки.

— Иногда я чувствую себя чертовски старым, — провел пальцами по волосам, взъерошив их. — Жизнь была настолько ужасной с самого начала, что прошлое до сих пор настигает меня, хотя сейчас мы все счастливы и жизнь прекрасна.

Я села рядом с ним и обхватила его предплечье. Опустила голову ему на плечо. Мэддокс смотрел на ручей. Я знала, что он продолжит, когда будет готов.

— Иногда мне кажется, что все всегда было так ужасно, — начал он. — Возможно, были и хорошие моменты с моими родителями, но я был слишком мал, чтобы помнить, поэтому склонен считать, что их не было. — На мгновение парень опустил голову и снова уставился на ручей. — Когда мы были маленькими, они постоянно кричали на нас. Но когда нам исполнилось пять, мама с папой начали нас бить.

Я поморщилась. Пять лет —